Анна всея Гуси.
(Несколько повторяюсь)
(Как назвал её вождь и учитель великий В.И.Ленин)
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Вместо предисловия
В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев
в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то
"опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина, которая,
конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от
свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на
ухо (там все говорили шепотом):
— А это вы можете описать?
И я сказала:
— Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что
некогда было ее лицом.
1 апреля 1957
Реквием, А.А.Ахматова.
Долго же пришлось ждать "описания ЭТОГО" несчастной женщине -- двадцать лет. Ахматова семнадцать месяцев была "с моим народом", ибо арестован был ЕЁ СЫН.
О котором она и не подумала, ради своего пэтического гонора и понимания, что в эмиграции не будет питаться булками с чёрной икрой, как и не питалась в Совдепии, но тогда она как-то не сообразила.
«1917».
Стихотворение «Мне голос был. Он звал утешно…», как броня, защитило ее поэтическую судьбу, предотвратив излом, который для поэта мог оказаться не только уходом в эмиграцию, но и в молчание — навсегда. М.А. Зенкевичу запомнился ответ Ахматовой на его вопрос: «Говорят, вы хотите ехать за границу?» — «Зачем? Что я там буду делать?» Георгий Иванов, к «фантастическим» воспоминаниям которого Анна Андреевна относилась в целом отрицательно, думается, не отступил от правды, занеся в них свою прощальную беседу с Ахматовой. «Кланяйтесь от меня Парижу.
— А вы, Анна Андреевна, не собираетесь уезжать?
— Нет. Я из России не уеду.
— Но ведь жить все труднее.
— Да. Все труднее.
— Может стать совсем невыносимым.
— Что же делать.
— Не уедете?
— Не уеду.»
В Париж звал Ахматову и Артур Лурье, эмигрировавший в 1922 году. Любовь к России уберегла Ахматову от неверного шага. Она знала, чем это ей грозит, когда оставалась в Петрограде, «…город свой любя, А не крылатую свободу…» («Согражданам», 1920). (Цитата не моя! Эспри)
Александр Блок, — весьма значительно сказала Ахматова, — не человек эпохи! Он сам — Человек-Эпоха!
Вновь, фальшивое напыщенное изречение, но в чьих устах: Самой Ахматовой, «Анны Всея Гуси», как в пене холуйского эпилептического припадка процитировал Ленина ещё один добровольный раб.
Что же эпохального в Блоке?
В его бездарной поэме «Двенадцать», воспевающей распоясавшихся подонков. одетых в шинели ррррррррррреволюционеров, марширующих во главе «с белым венчиком из роз» Христом? Или в другой — тоже с немалыми мерзостями «Скифы»?
Где Ахматова увидела «Эпоху» в Блоке?
В постели?
Блок, как известно, страдал от сексуального извращения: Не мог «спать» с любимыми женщинами (например, с женой, дочкой Менделеева) а только с проститутками
С точки зрения морали, «Анна всея Гуси» тоже ни целомудрием, ни даже простой добропорядочностью не блистала.
Николай Гумилёв был влюблён в неё безответно и, не он первый, не он последний, использовал для заполучения её дешёвый приём шантажа, очень популярный в России — изобразить самоубийство, то бишь, «неудачную попытку».
«Из-за тебя под поезд прыгал я, но, слава Богу, не совсем удачно!» В. Высоцкий
(Герман в «Пиковой Даме» тоже успешно использовал аналогичный способ: «Тогда скажи: Умри! Ах, нет! Живи!»)
До Гумилёва этот трюк проделан был Н.А.Некрасовым. Чтобы уложить в постель Панаеву, замужнюю даму, он, катаясь с ней в лодке, заявил, что ежели она не «уступит его СТРАСТИ», он покончит с собой! И в подтверждение своей угрозы (Шантаж чистой воды! Тогда река была ещё экологически прозрачной) прямо из лодки сиганул в воду! Ухватившись одной рукой за борт. Подстраховался! Этот «героизм любви» уломал Панаеву. Согласилась… и потом много лет его содержала — выпивки и карточные долги этого «Певца тяжкой женско-крестьянской доли» стоили денег и немалых…
Ахматова же вышла замуж за Гумилёва, нисколько того не любя, и отправилась с ним в медовый месяц в Париж, где с лёгкостью балерины Истоминой перепрыгнула из медово-супружеской… в постель к Амадео Модильяни.
«Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит.
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух из уст Эола».
А.Пушкин
Хамство по отношению к Шкловскому.
Советский астрофизик с мировым именем, Иосиф Самуилович Шкловский, был человеком одарённым разносторонне. Блестящий учёный, талантливый рисовальщик, обладатель большого писательского таланта. Очень ценю и уважаю его незаурядный ум, великолепную память и способности писателя.
В 1961 году в Советском Союзе была запущена ракета-зонд к Венере.
Журналистка Джана (Евгения) Манучарова, хорошо знавшая Шкловского, попросила его, зная его талант писателя, написать популярную статью на эту тему для газеты «Известия». Шкловский, очень любивший и ценивший Гумилёва, потребовал за это одного: Что НИ ОДНО СЛОВО из его заметки не будет выброшено! Манучарова, конечно же согласилась. И он при ней за полчаса написал заметку!
Начиналась заметка стихом Гумилёва:
«На далёкой звезде Венере
Солнце яростней и золотистей.
На Венере, ах, на Венере
У деревьев синие листья…»
Манучарова, увидев это, аж заколдобилась: Имя Гумилёва и его стихи были преданы в СССР негласному бойкоту с 1921 года, когда его ни за что расстреляли! Впервые за сорок лет Советской власти в центральной газете вдруг появляется такой стих запрещённого даже к упоминанию русского поэта???!!! Но газета вышла и с этим стихом! Шантаж умницы Шкловского сработал!
Что было дальше?
Манучарова не пострадала благодаря сильным связям её мужа.
А торжествующий Иосиф Самуилович послал вырезку из газеты Ахматовой! Гордиться ему было ЧЕМ! Пробил сорокалетнюю стену умолчания талантливого русского поэта!
Она получила эту вырезку и даже не ответила на неё!!!
Почему?
Тут Шкловский, во утешение себе и во оправдание хамства Ахматовой, придумал холопскую гипотезу: Этот стих, де, был посвящён ДРУГОЙ женщине!
Чушь! КАК Ахматова была привязана к своему первому из пяти мужей, мы видели уже ранее.
Природное, натуральное ХАМСТВО этой «Анны всея Гуси» — вот истинный ответ!
Любовь к пленительной Ахматовой
Всегда кончается тоской:
Как ни люби, как ни обхватывай
Доска останется доской.
Фёдор Сологуб
Узнав об этом стихе, Ахматова задала умнейший вопрос: Откуда он знает это?
Когда б вы знали, из какого сора…
Из стихотворения «Мне ни к чему одические рати…» (1940) Анны Андреевны Ахматовой (1889—1966):
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда.
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен.
На радость всем и мне.
Думается, анатомический атлас для ответа, «из какого сора» или «колодца» Ахматова черпала своё поэтическое вдохновение, не потребуется?
14 Х 2013
Esprit de L'escalier 
Ниже – очень интересный и обстоятельный комментарий моего постоянного читателя на литературном портале «СамЛиб» и мой ответ. А также цитата из постановления ЦК ВКП(б) с нападками на Ахматову и моё замечание
1. Александр 2021/06/07 19:46 [ответить]
>Тут Шкловский, во утешение себе и во оправдание хамства Ахматовой, придумал холопскую гипотезу: Этот стих-де был посвящён ДРУГОЙ женщине!
2.
Здесь и далее у вас несколько неточностей, для разъяснения которых нужно обратиться к первоисточнику — фрагменту из воспоминаний ученого, напечатанным в журнале «Жимия и жизнь» (нужное место см. gumilev.ru/about/345/ ). Первое и самое главное — Шкловский ничего не придумал, ибо мыслители такого уровня если и предаются пустым фантазиям, то плоды подобного публике стараются не представлять! Приведенное выше объяснение он услыхад от других, о чем и сообщает читающим в более чем однозначной форме:
Причину молчания я узнал через много лет. Оказывается, цикл стихов «К синей звезде» Гумилев посвятил «другой женщине». Это просто поразительно — до конца своих дней она оставалась женщиной и никогда не была старухой.
Не очень-то отсюда следует и то, что Шкловский оправдывает Ахматову, скорее уж наоборот. Просто как хорошо воспитанный человек он избегает кхм-м, избытка экспрессии в оценках других людей, иначе последняя фраза звучала бы «я таки офигеваю — эта злобная сучка и к старости не присмирела». Пассаж же насчет женщины, видимо, связан с лично его скептической оценкой женского пола как такового… 🙂 Так что холопством тут тоже не слишком пахнет!
Однако правы ли были те, кто объяснил поведение Ахматовой подобным образом? Мое мнение — они вряд ли ощиблись. Поэтесса еще с молодости имела весьма раздутым Чувством Собственного Величия и в отношениях с мужчинами изображала из себя вторую Екатерину Великую, про мелочную же мстительность большинства женщин можно вообще не упоминать…
Кстати, пару неточностей допустил и сам Шкловский. По достаточно уважительным причинам, будем справедливы — Интернета у него в те времена не имелось! 😉 Никакого поэтического цикла «К синей звезде» не существует, это название посмертного сборника Гумилева, вышедшего за границей через пару лет после его гибели. Причем вышеуказанного стихотворения там не было. Сомнительна и его связь с последней гумилевской любовью (безответной, замечу, так что ахматовская злобность становится еще более необоснованной) — это было в 1918 году, а «На Венере, ах, на Венере» написано через три года, причем вместивших столько всего разного, что можно забыть свою собственную фамилию, а не имя продинамившей тебя особы. Не знал Шкловский и о её визите к Ахматовой с целью отдать какие-то хранившиеся у неё рукописи поэта (видимо, все-таки помнила Гумилева!). Увы, «Анна всея Гуси» тогда повела себя так же, как и со Шкловским спустя много лет… :
2. *Эспри Де Лэскалье (psitimespsi@yandex.com, psitimespsi@rambler.ru) 2021/06/08 01:31 [исправить] [удалить] [ответить]
Дорогой Александр,
Сердечное Вам спасибо за очень интересный комментарий!
По сути, он является как бы продолжением моей заметки!
Если в деталях я и ошибался, и за указание на них — моя к Вам признательность, то основная линия Вами же и подтверждается и, более того, посильно укрепляется! Не согласен я только с обобщением — «мелочная мстительность большинства женщин». Я всё же был бы не столь суров в оценке «большинства женщин», так как у них и без «мелочной мстительности» хватает «слабостей», типично женских, посему не будем переполнять чашу грехов дщерей человеческих… Она и так полна до краёв…
Восхищён Вашей обстоятельностью!
СПАСИБО!
Ваш искренне Эспри
P.S. Хотел бы опубликовать Ваш комментарий как приложение к этой заметке и на других лит.порталах.
(Трагическая судьба Анны Ахматовой отражена в её поэме «Реквием». Вершиной травли стало постановление ЦК ВКП(б) 1946 года. Секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Жданов (1896 – 1948) в докладе о ленинградских журналах «Звезда» и «Ленинград», назвал течение акмеизма в поэзии монархическим и антидемократическим, а поэзию Ахматовой охарактеризовал безыдейным реакционным литературным болотом «взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и молельней», ничтожной личной жизнью, «ничтожными переживаниями и религиозно-мистической эротикой».)
При всём моём отвращении к Сталину и его сатрапам, вынужден полностью согласиться с характеристикой Жданова! Он ещё пощадил Ахматову, назвав её «Взбесившейся барынькой», когда на самом деле речь шла о СЕКСУАЛЬНО ВЗБЕСИВШЕЙСЯ САМКЕ!
НравитсяНравится